Газета «ТВ+». Раздел «Хронограф»
Александр Степанович Гриневский был сыном участника польского восстания 1863 года, сосланного в провинциальную Вятку. Бухгалтер земской больницы, отец едва перебивался - без радости, надежды и мечты. Его жена, изможденная и больная, утешалась мурлыканьем песен - в основном скабрезных или воровских. Так и умерла тридцати семи лет.
Вдовец, Стефан Гриневский, остался с четырьмя полусиротами на руках: у 13-летнего Саши тогда были брат и две сестры.
Со временем отец будущего писателя женился вторично, и мачеха привела в дом своего сына. А для полноты счастья в положенный срок родилось и общее чадо.
С чем повезло семье польского ссыльного, так это с книгами. В 1888 году погиб на службе подполковник Гриневский, Сашин дядя. С похорон привезли наследство: три больших сундука, набитых томами. Они были на польском, французском и русском языках.
Тогда-то восьмилетний Александр впервые ушел от реальности - в притягательный мир Жюля Верна и Майна Рида. Эта вымышленная жизнь оказалась куда интересней: бескрайний морской простор, непролазные чащи джунглей, справедливая сила героев навсегда покорили мальчишку.
Возвращаться к действительности совсем не хотелось...
Когда Саше исполнилось девять, отец купил ему ружье - старое, шомпольное, за рубль. Подарок отрешил подростка от еды, питья и на целые дни увел в лес.
Но не только добыча влекла паренька. Он полюбил шепот деревьев, запах травы, сумрак зарослей. Здесь никто не сбивал с мысли, не портил грез. А стрелять - невелика наука. Порох - с ладони, пыж - из бумаги, дробь - на глазок, без номера. И летели пух и перья - галок, дятлов, голубей... Дома съедалось всеми все.
В тот же год недоросля отдали в Вятское земское реальное училище. Овладевать знаниями - дело трудное и неровное. Отличными успехами отмечались закон Божий с историей, пятеркой с плюсом - география.
Арифметику самозабвенно решал отец-счетовод. Зато по остальным предметам в журнале маячили двойки да колы...
Так и проучился несколько лет, пока не выгнали. Из-за поведения: дернул черт рифмы плести, ну и сварганил стишок о любимых учителях. За вирш и поплатился...
Потом было городское четырехлетнее училище, в предпоследний класс которого Александра устроил отец. Здесь новый ученик выглядел одиноким энциклопедистом, но со временем опять дважды оказался исключаем - за хорошие за всякие дела.
Восстановили ослушника только по милости Божьей. Зато последние месяцы Гриневский отучился старательно: узнал, что аттестат об окончании заведения открывает дорогу в мореходные классы.
В людях
Наконец - вот она, дорога в большой, манящий, неизвестный мир! За плечами - шестнадцать лет, в кармане - 25 рублей. Их дал отец. Еще пилигрим взял харч, стакан, чайник и одеяло с подушкой.
Пароход отчалил, забирая на быстрину. Сестры завыли, младший брат зашмыгал носом. Отец долго щурился против солнца, провожая глазами путешественника...
А тот, преисполненный взволнованной открытости новизне, уже забыл про дом. Все мысли занял океан с парусами на горизонте...
... Одесса потрясла юного вятчанина. Улицы, засаженные акациями, или робиниями, купались в солнечном свете. Увитые зеленью кофейни на террасах и комиссионные магазины с экзотическими товарами теснили друг друга. Внизу шумел порт, напичканный мачтами настоящих кораблей. И за всей этой суетой величаво дышало море. Оно разъединяло и соединяло земли, страны, людей. А когда очередное судно направлялось в поблескивающие голубые объятия дальней дали, море словно бы передавало его небу - там, за горизонтом. Такой эффект лишь усиливал впечатление причастности обеих стихий Высшему Промыслу.
- Могу взять юнгой...
Однако новичок уже знал, что ученикам не платят - наоборот, с них берут за питание.
Знакомство с прекрасным будущим окончилось ночлежным подвалом. Здесь роились грузчики с босяками, зато постой был копеечным.
Паренек начал было выпытывать у безработных матросов-соседей про дальние страны, ужасные тайфуны, дерзких пиратов... Но те, будто договорясь, сводили ответы к деньгам, пайкам и дешевым арбузам.
... Со временем у юного искателя дальних странствий сложился привычный маршрут: босяцкая столовая - порт - бульварная скамья. Скуку разгоняло пятиразовое купание за волноломом - пока однажды, забывшись, пловец чуть не утонул. Невесть как разгулялась волна, и он, уже обессиленный, не мог выбраться на опустевший берег. Лишь 99-й вал милостиво зашвырнул бедолагу на сушу, взяв плату его нехитрой одежонкой.
Так, в чем мать родила, и пришлось шнырять по причалам. Какой-то грузчик пожалел, ссудил обносками...
... Через два месяца, наконец, повезло: Александра взяли юнгой на пароход "Платон".
Восемь с половиной рублей за ученичество телеграфом выслал отец.
Наука началась от азов: бывалые матросы посоветовали глотать якорную грязь - спасает при морской болезни. Юнга с готовностью повиновался всем, но... Так и не научился вязать узлы, свивать лини, сигналить флажками. Даже "отбивать склянки" не получалось - из-за отсутствия резкого двойного удара в обе стороны колокола-рынды.
За все плавание Сашик ни разу не спустился в машинное отделение - что уж говорить о названиях парусов, снастей, такелажа, рангоута. Парня держал плен собственных представлений о морской жизни...
Скитания по морю...
Плавание на "Платоне" сменилось прежним никчемным существованием, осложненным надвигающимися холодами. Однообразные серые недели складывались в месяцы.
Предложение сходить в Херсон "матросом за все" показалось волшебной музыкой в гробовой тиши. Судно - парусная шлюпка "Святой Николай"; команда - судовладелец, он же шкипер, и его сын; груз - черепица. Плата - шесть рублей. Выбирать не приходилось.
Рейс был тяжелым. Грин кашеварил, рубил дрова, стоял вахты и спал на голых досках под мокрым тряпьем. А вокруг насвистывал ветер при четырехградусном холоде. Но море было так близко, дали так чисты, а дельфины, резвясь, так мило поглядывали!..
В Херсоне Александр потребовал расчет. Оказалось, он еще должен за раздавленную в беготне черепицу. В итоге стороны расстались, каждая при своем. В Одессу Грин вернулся безбилетником на какой-то посудине.
... Ранней весной ему повезло: взяли матросом на корабль "Цесаревич", принадлежащий Русскому обществу пароходства и торговли. Рейс в Александрию оказался единственным заграничным в его жизни. Ни Сахары, ни львов Александр в Египте не увидел. Выйдя на окраину города, оступился в арык с мутной водой, посидел на пыльной обочине, помечтал... А потом вернулся в порт: время поджимало. Так завершилась его африканская эпопея.
... И по суше
Жизненная палитра Грина изобиловала мрачными красками. После Одессы он вернулся на родину, в Вятку - опять к случайным заработкам. Но жизнь упорно скупилась на место и занятие для горемыки...
Через год Александр оказался в Баку, где первым делом подхватил малярию. Эта хворь надолго привязалась к писателю.
... Недолго проплавав матросом, Грин опять вернулся к отцу.
А весной подался на Урал - за золотыми самородками. Но там, как и везде, мечты оборачивались суровой действительностью. Горы, поросшие синим лесом, берегли свои золотые жилы. Зато пришлось вдоволь намучиться в рудниках, шахтах и депо.
Черная работа у домен, на лесосеках и сплаве. Отдых на казарменных нарах, где рядом, вместо тропического солнца, краснела железная печка...
... Гриневский решил добровольно вступить в царскую армию - это был акт отчаяния.
Полк, в котором выпало служить, дислоцировался в Пензе. Армия оказалась жестокой муштрой, от которой новобранец сбежал через 4 месяца. Его поймали и покарали трехмесячной гауптвахтой.
Вторичный побег, уже в Севастополь, да еще отягченный случайной связью с эсерами, стоил Гриневскому двухлетнего тюремного срока. А неудачная третья попытка оставить неволю закончилась бессрочной сибирской ссылкой.
В 1905 году 25-летний Александр бежал и добрался до Вятки. Там он и жил по украденному паспорту, под фамилией Мальгинов, до самых Октябрьских событий.
Перо и писчая бумага
Долго и болезненно Александр Степанович искал себя как писателя.
В 1907 году вышла в свет его первая книга - "Шапка-невидимка".
В 1909-м напечатали "Остров Рено".
Потом были другие работы - более чем в ста периодических изданиях. Выкристаллизовался и псевдоним автора: А. С. Грин.
В послереволюционном Петрограде М. Горький выхлопотал писателю-нелегалу комнату в Доме искусств и академический паек.
Грин окунулся в свой выстраданный сказочный мир... А со временем опубликовал и лучшие образцы творчества: "Крысолов", "Алые паруса", "Бегущая по волнам".
дева провожала писателя ко сну и встречала на рассвете.
Может, потому и вымышленные герои, несшиеся под алыми парусами, в его мыслях принадлежали будущему.
52-летний А. С. Грин умер от хронического истощения. Отчаявшись найти в жизни чудесное, он творил его своим воображением. Что ж, привычное спасение мечтательных натур. Бальмонт сказал об этом явлении:
"Будем лишь помнить, что вечно к иному
Ярко стремимся мы в сне золотом.
В нашем хотенье земном!"