I
Пароход "Гедда Эльстон" пришел в Покет после заката солнца. Кроме старого матроса Баррилена, никто из команды "Гедды" не бывал в этом порту. Сама "Гедда" попала туда первый раз, - новый пароход, делающий всего второй рейс.
Вечером, после третьей склянки, часть команды направилась изучать нравы, кабаки и местных прелестниц.
Эгмонт Чаттер тоже мог бы идти, но сидел на своей койке, наблюдая, как перед общим, хотя принадлежащим боцману Готеру, небольшим зеркалом сгрудились пять голов: матросы брились, завязывали галстуки и, в подражание буфетчику, обмахивали начищенные сапоги носовыми платками.
Баррилен, сидя у конца стола, пил кофе.
Чаттер не знал, что Баррилен жестоко ненавидит его за примирение двух матросов. Эти матросы обыграли Баррилена, и он искусно стравливал их, тонко клевеща Смиту на Бутса, а Бутсу на Смита. Дело вертелось на пустяках: на украденной фотографии, на соли, подсыпанной в чай, на сплетне о жене, на доносе о просверленной бочке с вином. Однако, посчитавшись взаимно, Бутс и Смит схватили ножи, а Чаттер помирил их, растрогав напоминанием о прежней их дружбе.
Человек злой и хитрый, Баррилен умел быть на хорошем счету. Он пользовался прочным, заслуженным авторитетом. В каждом порту он всегда верно указывал - тем, кто не знал этого, - лавки, трактиры, публичные дома, цены и направления.
- Чаттер! - сказал Баррилен, подсаживаясь к нему. - Разве ты не пойдешь танцевать в "Долину"? - так назывался квартал известного назначения.
Чаттер подумал и сказал:
- Нет.
- Что же так?
- Сам не знаю. Я, видишь, еще утром припас две банки персиковой настойки. Сегодня было уж очень душно, должно быть, от этого я и мрачен.
- Ты купил чашку в Сайгоне? - спросил Баррилен, помолчав.
- Купил.
- Покажи!
- Не стоит, Баррилен. Просто фарфоровая чашка с Фузи-Ямой и вишнями. Матросы, хлопая друг друга по спине и гогоча, как гуси на ярмарке, вышли по трапу вверх, саркастически пожелав Чаттеру хорошенько перестирать свои подштанники. Тогда Баррилен приступил к цели.
- Тебе это дело понравится, - сказал он, тщательно обдумав картину, которую собрался нарисовать простодушному человеку. - Я знаю Покет, Лисс и все порты этого берега; я бывал два раза в Покете. Я сам не пойду в "Долину", хоть веди меня туда даром. Двадцать лет одно и то же... везде. Тут есть одна порченая семья, богатые люди. Болтливому я не скажу ничего, а ты слушай. Их семь душ: четыре сестры и три их приятельницы, - хорошей масти, одна другой лучше. Денег они не берут. Напротив того: ешь и пей, что хочешь, как в нашем салоне. Но они, понимаешь, заводят знакомство только с моряками. Следующее: они сами не пьют, но любят, чтобы матрос ввалился пьяный, завязав ногами двадцать морских узлов. Без этого лучше не приходить. Негритянка проводит тебя через раззолоченную залу к бархатной портьере из черного бархата с золотыми кистями. Тут должен ты ожидать. Она уйдет. Потом занавески эти вскроются, и там ты увидишь... у них это шикарно поставлено! Фортепьяно, арфы, песни поют; можешь также нюхать цветы. Виски, рому, вина - как морской воды! Все образованны, везде тон: "прошу вас", "будьте добры", "передайте горчицу", и что ты захочешь, все будет деликатно исполнено. Там смотри сам, как лучше устроиться. Хочешь сходить? Истории такого рода весьма распространены среди моряков. Расскажи приведенную нами выдумку кто-нибудь другой, Чаттер ответил бы, смеясь, полдюжиной аналогичных легенд; но он безусловно верил Баррилену, и его потянуло к духам, иллюзиям, музыке. Поверив, он решился и приступил к действию.
- Пусть будет у меня внутри рыбий пузырь вместо честной морской брюшины, - вскричал Чаттер, - если я пропущу такой случай! Это где?
- Это вот где: от набережной ты пойдешь через площадь, мимо складов, и выйдешь на Приморскую улицу. У сквера стоит дом, Э 19. Стучи в дверь, как к себе домой после двух часов ночи. Будь весел и пьян!
- Пьян... Это хорошо! - заметил Чаттер. - Потому что мы непривычны... Значит, ты там был?
- Да, в прошлом году. Меня просили посылать только надежных ребят. Зная настойчивый характер Чаттера в нетрезвом виде, Баррилен посылал его по вымышленному адресу. Этот или другой - все равно: адрес превратится в поле сражения.
поползла вверх, вместо одного трапа стало четыре. По одному из них Чаттер вышел, как ему казалось, прямо на улицу, в тень огромных деревьев, заливаемых электрическим светом. Память изменяла на каждом шагу, кроме сброшенной в нее якорем цифры "19" и названия улицы. Чаттер прошел сквозь толпы и бег экипажей, сквозь свет, мрак, грохот, песни, смех, собачий лай, запах чесноку, цветов, апельсинных корок и саданул по большой желтой двери, согласно всем правилам церемониала, внушенного Барриленом.
Едва успела отскочить от него мулатка, открывшая дверь, как появился высокий бородач внушительного сложения.
Человек с окладистой золотой бородкой стоял, загораживая путь, и Чаттер произнес деликатную речь:
- Если вы попали сюда раньше меня, - сказал он, - это еще не причина наводить на меня боковые огни прямо в глаза. Мест хватит. Я матрос - матрос "Гедды Эльстон". Я верю товарищу. Дом... - номер тот самый. "Прошу вас...", "будьте добры...", "передайте горчицу..." Куда мне идти? Семь лет брожу я от девок к девкам, из трактира в трактир, когда здесь есть музыка и человеческое лицо. Мы очень устаем, капитан. Верно, мы устаем. Баррилен сказал: "Раздвинется, говорит, бархатная портьера". Это про ваш дом. "И там, говорит, - да! - там... как любовь". То есть настоящее обращение с образованными людьми. Я говорю, - продолжал он, идя за хмуро кивающим бородачом, - что Баррилен никогда не лжет. И если вы... куда это вы хотите меня?
- Вот вход! - раздался громовой голос, и Чаттер очутился в маленькой комнате - без мебели, с цинковым полом. Дверь закрылась, сверкнув треском ключа.
"Он силен, чертова борода! - размышлял Чаттер, прислонясь к стене. - Должно быть, сломал плечо".
Настала тьма, и пошел теплый проливной дождь. "Лей, дождь! - говорил Чаттер. - Я, верно, задремал, когда шел по улице. Я не боюсь воды, нет. Однако, был ли я в 19 номере?"
Через несколько минут безжалостный поток теплой воды сделал свое дело, и Чаттер, глубоко вздохнув, угрюмо закричал:
- Стоп! Вы начинаете с того, чем надо кончать, а я не губка, чтоб стерпеть этакую водицу!
Дверь открылась, показав золотую бороду, подвешенную к нахмуренному лицу с черными глазами.
- Выходи! - сказал великан, таща Чаттера за руку. - Посмотри-ка в глаза! Теперь - переоденься. На стуле лежит сухая одежда, а свою ты заберешь завтра.
Дрожа от сырости, Чаттер скинул мокрое платье и белье, надев взамен чистый полотняный костюм и рубашку. Затем появился стакан водки. Он выпил, сказал "тьфу" и огляделся. Вокруг него блестел белый кафель ванного помещения.
- Теперь, - приказал мучитель Чаттеру, стоявшему с тихим и злым видом, - читай вот это место по книге.
Он схватил матроса за ноющее плечо, сунул ему толстую книгу и ткнул пальцем в начало страницы.
Попятясь к столу, Чаттер сел и прочел:
... Руки моей поэтому. Вот здесь
Цветы для вас: лаванда, рута
И левкой я вам даю,
Цветы средины лета, как всего
Приличнейшие вашим средним летам...
Приветствую я всех!
Будь я овцой...
(Из "Зимней сказки" Шекспира.)
- Довольно! - сказал бородач. - Попробуй повторить!
- Я понимаю, - ответил, сдерживая ярость, Чаттер. - Вы, так сказать, осматриваете мои мозги. Не хочу!
Бородач молча встал, указывая на душевую кабину.
- Не надо! - буркнул Чаттер, морщась от боли в плече. - "Руки моей поэтому..." Ну, одним словом, как вы старик, то возьмите, что похуже - например: мяту, лаванду, а розы я подарю кому-нибудь моложе тебя. Тут Камилл говорит: "Будь я овцой, если возьму ваше дрянное сено!" Теперь пустите.
- Пожалуй! - ответил бородач, подходя к Чаттеру. - Не сердись. Завтра заберешь свое платье сухим.
- Хорошо. Кто же вы такой?
- Ты был в квартире командира крейсера. Должно быть, ты теперь знаешь его, матрос! - сказал капитан, тронутый видом гуляки. - Вот она, бархатная портьера, которую ты пошел искать! - Он дернул его за ворот рубашки. - Она раскроется, когда ты захочешь этого. А теперь марш по коридору, там тебя выпустят.
- Ладно, ладно! - буркнул Чаттер, направляясь к выходу. - У вас все - загадки, а я еще хмелен понимать их. Большая неприятность произошла. Эх! Он махнул рукой и вышел на улицу.
II
Коварная выходка Баррилена теперь была вполне ясна Чаттеру, но он думал об этом без возмущения. Сосредоточенное спокойствие, полное как бы отдаленного гула, охватило матроса: чувство старшего в отношении к жизни. Он шел, глубоко-глубоко задумавшись, опустив голову, как будто видел свое тайное под ногами. Поднимая голову, он удивленно замечал прохожих, несущиеся, колыхаясь, лица с особым взглядом ходьбы. Наконец, Чаттер очнулся, вошел в магазин и купил жестянку чая - испытанное средство от опьянения. Но ему негде было его сварить. Продолжая идти в надежде разыскать чайную лавку, каких в этой части города не было, он попал в переулок и увидел раскрытую, освещенную дверь нижнего этажа. Там сидела за столом бледная женщина, молодая, с робким лицом, - она шила. Теперь Чаттер мог бы заговорить с кем угодно, по какому угодно поводу - так же просто, как заговаривают с детьми.
- Сварите мне, пожалуйста, чаю, - сказал матрос, переступив две ступени крыльца и протягивая жестянку насторожившейся женщине. - Я выпил много. С виду я трезв, но внутри пьян. Большая кружка крепкого, как яд, чая сделает меня опять трезвым. Я посижу минут десять и вывалюсь.
Простота обращения передалась женщине, и, слегка улыбнувшись, она сказала:
- Присядьте. Вы, верно, моряк?
- Да, я матрос, - ответил, опускаясь на стул, Чаттер как ей, так и вошедшему невысокому мужчине с маленьким, темным от оспы лицом. - Верно, ваш муж? Я заплачу, - продолжал Чаттер.
Вынув из кармана горсть серебра и золота, жалованье за три месяца, он бросил деньги на стол.
Три покатившиеся монеты, затрепетав, легли посреди клеенки. Мужчина, юмористически сдвинув брови, взглянул на деньги, потом на жену.
- Кэрри, - сказал он женщине, - что тут у вас?
- Ты видишь?! Зашел... принес чай и просит сварить, - тихо ответила Кэрри, нервно дыша в ожидании брани.
- Приятно! Джемс Стиггинс, - сказал муж, протягивая руку Чаттеру. - Я шорник. Кэрри все сделает. Сидите спокойно. Деньги ваши возьмите, не то, если потом растратите, будете думать на нас.
- Много не сыпь, - сказал он ей, - нам больше останется. Задержи его. Он дурак. Подлей в чай чуть-чуть рому.
Когда он ушел, Кэрри понюхала чай. Хороший чай, с чудным запахом, совсем не тот, какой покупала Гертруда, сестра Стиггинса. Кэрри не разрешалось покупать ничего. А она очень любила чай. Он веселил ее, заглушая желание есть. Теперь ей очень хотелось есть, но она не смела взять кусок пирога с луком, отложенного Гертрудой на завтра.
Подумав, Кэрри высыпала в чайник полжестянки чая.
Между тем перед задумавшимся Чаттером предстала Гертруда. Стиггинс прервал беседу, состоявшую из вопросов о плаваниях, и сделал сестре знак. Забрав со стола деньги, Чаттер дал ему гинею, а остальное сунул в карман. Перед ним очутилась теперь рослая женщина лет сорока, с диким и быстрым взглядом. Она старалась сейчас подчинить свое жестокое лицо радушной улыбке.
- Вот зашел к нам дорогой гость, бравый моряк, - говорил Стиггинс. - Он выпьет чаю, как у себя дома, в семье, не правда ли, Труда? Он дал мне гинею, - видишь? - купить к чаю кекс и орехов. Ты сходишь. На! А сдачу храни, в следующий раз ему снова дадим чаю и кекс.
Гертруда, взяв деньги, степенно прошла на кухню.
Едва слышно напевая, Кэрри варила чай.
- Как он попал? - спросила Гертруда, показывая монету. - Говоришь - увидел тебя? Так иди же, пусть он видит тебя. Матросы, попав на берег, часто тратят все до копейки. Я заварю чай, а за покупками сходит Джемс. Он много истратился на комод, а теперь еще надо покупать коврик и занавески. Не смея ослушаться, Кэрри, не поднимая глаз на Чаттера, передала мужу взятую у Гертруды гинею.
- Ты сам...
Стиггинс вышел, а Гертруда принесла чайник.
- Сейчас, сейчас, - говорила она, расставляя посуду. - Наш гость мучается, но он будет пить чай.
Кэрри взглянула на Чаттера, потом на комод. Большой новый комод стоял у стены, как идол. Комод отнял у Кэрри много завтраков, чая, лепешек и мяса, и она ненавидела его. Кэрри хотела бы жить в тесной комнате, но чтобы быть всегда сытой. Вот этот матрос был сыт, - она ясно видела, что он силен, сыт и бодр.
Чаттер сказал:
- Я вам наделал хлопот?
- О нет, нисколько, - ответила Кэрри.
- Да, наделал! - повторил Чаттер.
- Дай же мне чаю! - сказал Стиггинс сестре. - Кэрри, нарежь кекс. Наш славный моряк начал отходить. Домашняя обстановка лучше всего.
- Кэрри, ты не объешься? - сказала Гертруда, взглядом отнимая у несчастной кусок кекса. - Ишь! Взяла лучший кусок.
Кэрри положила кекс; глаза ее закрылись, удерживая, но не удержав слез.
"Руки моей поэтому..." Кэрри, это стихи! "Будь я овцой! Я вам дарю цветы средины лета!"
Вошла сгорбленная маленькая старуха с подлым лицом и тихой улыбкой. Взгляд ее загорелся; она шмыгнула носом и села, не ожидая приглашения.
- Чаю, тетушка Риден! - предложила Гертруда. - Вот вам чашка, вот чай. Кушайте кекс!
- Я думала, чай такой жидкий, как был на вашей свадьбе, милочка Кэрри, - монотонно пробормотала старушка, оглядываясь с лукавством и хитростью. - Но нет, он крепок, он очень хорош, ваш чай. Кто же этот ваш гость? Не родственник?
- Родственник! - вдруг сказала Кэрри, у которой странно переменилось лицо. Оно стало ярким, глаза блестели. - Мой двоюродный брат. Мы пойдем с ним в сад. Там есть пиво, там танцуют и есть театр. Не правда ли?
с женой и больно придавил ей ногой ногу.
- Только смотри! - мрачно шепнул он.
Общее молчание заставило Гертруду громко заговорить о домашних делах. Нарочно качнувшись, Чаттер взял под руку Кэрри, которая, прикрыв плечи голубым шарфом, поспешно рванулась вперед.
На улице она горько расплакалась.
- Четыре года! - говорила Кэрри, припав к хмуро обнявшей ее руке Чаттера. - Четыре года! Но больше я не вернусь. Возьмите меня и уведите, куда хотите, чтобы я только могла заработать! Можете ли вы это? Вы можете... можете!
"Гедда Эльстон" выйдет на рейд. Одна наша горничная взяла сегодня расчет. "Будь я овцой!.."
Буфетчик нерадостно выслушал Чаттера относительно Кэрри, так как хотел взять милочку повертлявее, но Чаттер обещал ему свое жалованье за два месяца, и дело устроилось. Кэрри не вернулась за вещами, так что матросы в складчину достали ей необходимые платье и белье.
За своими вещами Чаттер съездил в дом Э 19 на другой день.
Вот все.
Еще надо сказать, как утром Чаттер доконал Баррилена, подтвердив портьеру, музыку и цветы. Он сильно озадачил его, особенно когда прочел стихи.
Руки моей поэтому...
Будь я овцой. Дарю я вам цветы.
Берите, когда дают, хотя вы есть старик.
Приличнейший левкой для ваших лет!
После этого, все с тем же, еще не оставившим его чувством старшего среди жизни, Чаттер запустил руку в свою "бархатную портьеру", почесал грудь и лег спать.
Примечания:
Бархатная портьера. Впервые, с предисловием М. Шагинян, - журнал "Красная новь", 1933, Э 5.
Ю. Киркин