I
Образ свиньи неистребим в сердце человеческих поколений; время от времени природа, уступая немилосердной потребности народов, наций и рас, производит странные образцы, прихлопывая одним небольшим усилием все радостные представления наши о мыле, зубных щетках и полотенцах. В мае 1912 года двое любопытных молодых людей стояли у высокого деревянного забора; один из них наклонил голову и, уперев руки в бедра, держал на своих плечах товарища, который, схватившись за край ограды, усаженный гвоздями, смотрел внутрь двора.
В лице нижнего было выражение физического усилия и нескрываемой зависти к стоявшему на его плечах человеку; пошатываясь от тяжести, нижний ежеминутно спрашивал:
- Ну, что? Что там? А? Видно что-нибудь, нет?
Нижнего звали Брюс, а верхнего Тилли.
- Постой, - шепотом сказал Тилли, - молчи, мы сейчас уйдем.
- В тебе пять пудов, если не больше, - ответил Брюс.
- Просто ты слаб, - возразил Тилли, - постой еще две минуты.
Вдруг Тилли наклонил голову и спрыгнул; одновременно с этим Брюс услышал за стеной выстрел и хриплый голос, выкрикивающий угрозы.
- Он увидел меня, - вскричал Тилли, - удерем, а то он спустит собаку. Оба стремглав бросились в переулок, перескакивая через заросшие крапивой канавы, и остановились на деревенской площади. Тилли сказал:
- Ничего особенного. Мне наговорили про него столько диковинных вещей, что я даже разочарован. Но что это? Неужели мне отстрелили ухо? Он схватился рукой за мочку, и пальцы его стали красными.
- Пустяки, - сказал Брюс, - ухо лишь оцарапано; вообрази, что была кошка.
- Однако, прыжок этой кошки мог сделать меня мертвом мышью... еще вершок влево, и кончено. Сядем здесь, у ворот, в этой каменной нише, остатке феодальных времен.
- Ты демократ, тогда я на будущих выборах отдам свой голос Бородатой Свинье.
- Свирепая шутка, - сказал Тилли, - нет, подвинься немного, и я расскажу тебе о том, что, стоя на твоих плечах, видел я в Луже Бородатой Свиньи.
II
Та, мрачный человек с веселыми глазами, здесь гость - и многие сплетни местечка неизвестны тебе. Бородатая Свинья, как его прозвали, иначе Зитор Кассан, веселился тут десять лет и жирел, как сумасшедший, не по дням, а по часам. Он нажил большие деньги на торговле человеческим мясом. Не делай больших глаз, под этим понимается только контора для найма прислуги. Ценой неусыпной бдительности и настоящих коммерческих судорог Зитор Кассан достиг своего идеала жизни. Существование его - бессмысленный танец живота и... тайна, таинственность, обнесенная той самой стеной, возле которой оцарапала меня кошка.
Дом его прозвали "Лужей", а его самого - "Свиньей", еще "Бородатой"; изобидели человека в хвост и пятку. Но он сам виноват в этом. Он показывается - правда, редко - на улицах, в самых оцепенелых от грязи покровах и запускает свою растительность. Относительно его души я и заглянул сегодня во двор к Зитору Бородатому, но вижу, что мне много соврали. Прежде всего, согласно уверениям женщин, я ожидал встретить большой чудесный цветник, среди которого из самых вонючих отбросов разведена лужа симпатичного зеленовато-черного цвета; над ней якобы стаи мух исполняют замысловатый танец, а Бородатая Свинья купается в этой самой жидкости. Но женщины - вообще очаровательные существа - не знают жизни; для такой лужи нужна выдумка и легкая ржавчина анархизма, где же взять это бедной свинье? Нет, я видел не картину, а фотографию. Зитор Кассан лежал голый до пояса в самом центре огромного солнечного пятна, между собачьей будкой и дверью своего логова. У трех тощих деревьев стоял стол. Высокая, согбенная старуха служанка, с отвисшей нижней губой и медной серьгой в ухе, выносила различные кушанья. От них валил пар; телятина и различные птичьи ножки торчали со всех сторон блюд, а Бородатая Свинья пожирал их, сверкая зубами и белками на кувшинном своем портрете, и после каждой смены ложился на солнцепек, нежно поглаживая живот ладонью; все время он пил и ел и, надо тебе сказать, пообедал за шестерых.
Двор не представлял ничего особенного: он был пуст, - вот все, что можно сказать о нем, безотраден и пуст, как сгнившая яичная скорлупа; в будке, свесив язык, лежала цепная собака да у старых костей под забором скакали вороны. Когда Зитор Кассан кончил шлепать губами, в дверях дома появилась женщина. Это была маленькая, но упитанная особа лет тридцати, с челкой на лбу и выдавшейся нижней челюстью. Она вышла и остановилась, а Зитор, стоя против нее, смотрел на нее, она на него, и так, с минуту, склонив, как быки, головы, смотрели они, не улыбаясь, в упор друг на друга, почесали шеи и разошлись.
- Простая штука, - сказал Брюс, - после этого он выпалил в тебя из револьвера?
- Вот именно. Он заметил, что я смотрю, и сказал громко: "Эй, эй, воры лезут ко мне, слезайте, воришка, а то будет плохо". Затем, без дальнейшего, выпустил пулю. Отомстим Зитору, Брюс.
- Есть. Давай бумагу и карандаш.
- Что ты придумал?
- Разные вещи.
- Посмотрим.
Брюс положил на скамейку листок бумаги и стал, посмеиваясь, писать, а Тилли читал через плечо друга, и оба под конец письма звонко расхохотались. Было написано:
"Многочисленные тайные силы управляют жизнью животных и человека. Мне, живущему в городке Зурбагане, имеющему внутренние глаза света и треугольник Родоса, открыта твоя судьба. Ты проклят во веки веков землей, солнцем и мыслью Великой Лисицы, обитающей под Деревам Мудрости. Неизбежная твоя гибель ужасает меня. Отныне, лишенный всякого аппетита, сна и покоя, ты будешь сохнуть, подобно гороховому стручку, пожелтеешь и смертью умрешь после двух лун, между утренней и вечерней зарей, в час Второго красного петуха.
Бен-Хаавер-Зюр, прозванный "Великаном и Постоянным".
- А! - сказал Брюс, перечитывая написанное.
Тилли корчился от душившего его хохота. Повесы, похлопывая друг друга по коленкам, запечатали диковинное послание в конверт и опустили в почтовый ящик.
III
Лето подходило к концу. Вечером, загоняя коров, пастух играл на рожке, и Тилли, прислушиваясь к нехитрому звуку меди, захотел прогуляться. Он взял шляпу, тросточку и прошел в рощу. Он думал о жизни, о боге.
- Ну, смотрите, - сказал он вдруг, - вот еще меланхолик, бродящий, подобно мне, запинаясь о корни.
Неизвестный приблизился; Тилли, рассмотрев его, вздрогнул. Ужасен был вид у встреченного им человека: всклокоченная борода спускалась на грудь, синие, впалые щеки сводило гримасой, глаза блестели дико и жалобно, а руки, торча из ободранных рукавов, напоминали когтистые лапы зверя. Тряпка-шарф болтался на худой шее, неприкрытые волосы тряслись при каждом шаге, тряслась голова, трясся весь человек.
- Господин Зитор Кассан, - сказал Тилли, не веря глазам, - что с вами?
- А, сынок помещика, - хрипло, облизывая губы, произнес Зитор и уныло рассмеялся, - а что со мной? Что, удивительно?
- Ничего, - сказал Тилли, но подумал: "Он исхудал на пять пудов, это ясно". Вслух он прибавил: - Что вы здесь делаете? Не ищете ли здесь лисицу под Деревом Мудрости?
- Вы знаете, - сказал Зитор, - а что вы знаете? Это мне стоит жизни.
- Успокойтесь. - Тилли побледнел и необдуманно выдал себя. - Это была шутка, - сказал он, - я и Брюс сочинили для развлечения. Пустите меня. Зитор держал его стальным усилием злобы и не думал отпускать. Пока он молчал, Тилли не знал, что будет дальше.
- Я думал над этим письмом, - сказал, наконец, Зитор. - Поэтому я и умру сегодня, в час красного петуха. Так это вы устроили мне, щенок? Ваше письмо взяло у меня жизнь. Я лишился аппетита, сна и покоя. До этого ел и спал хорошо. Я мало жил. Я много наслаждался едой, сном и женщиной, но этого мало. Я хотел бы еще очень много есть, спать и наслаждаться женщиной.
- В чем же дело? - сказал Тилли. - Вам никто не мешает.
что мог бы скушать. Теперь мне все равно. Дело сделано.
- Охотно извиняюсь, - сказал, струсив, Тилли.
- Меня прозвали Бородатой Свиньей, - продолжал Зитор. - Свинья казнит человека.
Быстрее, чем Тилли успел сообразить в чем дело, Кассан Зитор ударил его по голове толстой дубовой тростью, и молодой человек, пошатнувшись, упал. Он был оглушен. Зитор наклонился над ним и стал что-то делать, а когда выпрямился, Тилли успел забыть о письме к Зитору навсегда.
- Два месяца я худел и думал, думал и худел, - пробормотал Зитор. - Довольно с меня этой пытки. Ах, все пропало! Но я бы охотно съел сейчас пару жареных куриц и колбасу. Все равно, жизнь испорчена.
- Ку-ка-реку!
Примечания:
Лужа Бородатой Свиньи. Впервые - журнал "Неделя "Современного слова", 1912, Э 247. Издавая рассказ в 1929 году, автор исключил из третьей его части два первых абзаца.
Треугольник Родоса - возможно, А. С. Грин имел в виду "прямоугольник Родоса" - общий план прямоугольной застройки кварталов города Родос, примененный древним архитектором Гипподамом.