Поиск по творчеству и критике
Cлово "1891"
Входимость: 2. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 38кб.
Часть текста: «Это был высокий, худой, малоразговорчивый человек с суровым лицом и хмурым взглядом».[4] Эсеры даже дали ему партийную кличку Долговязый. А между тем роста в Грине было всего 177,4 сантиметра. Обычный, средний для мужчины рост. Впрочем, поэт Георгий Шенгели отмечает еще одну «высокость» Грина: он был – «высоко честен».[5] В 1913 году известный библиограф С. А. Венгеров обратился к русским писателям с просьбой прислать ему небольшие автобиографии. Ныне они хорошо известны: это автобиографии Бунина, Блока, Куприна, Брюсова… Обратился Венгеров и к Грину, и вот что тот написал о своем происхождении и детстве: «Я родился в городе Слободском Вятской губернии в 1881 г. 11 августа, но еще грудным ребенком был перевезен в Вятку, где и жил до 16-ти лет вместе с родителями. Мой отец, Степан Евсеевич Гриневский, происходит из рода дворян Виленской губернии. Дедушка, т. е. отец моего отца, был крупным помещиком Дисненского уезда. В 1863 году отец по делу польского восстания был арестован, просидел 3 года в тюрьме, а затем пробыл 2 года в ссылке в Тобольской губернии. Имение, разумеется, конфисковали. Освобожденный общей амнистией того времени, ...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: потери жизни, тупое, безразличное всхлипывание, смесь мрака и подлости. Выйдя на улицу, я закружился, не помня – куда идти; я принимал одно за другим сотни отчаянных решений, и такова была сила моего озлобления, что представление о способе мести давало мне некоторое насыщение. Я быстро свернул в боковые улицы, прикрывая руками пылающее лицо; прежде всего следовало купить револьвер, вернуться и убить. Остановившись на этом, последовательно дойдя воображением до каторги и виселицы, я несколько охладел к убийству и вспомнил о дуэли. В глазах моих она равнялась проявлению бессмысленного атавизма, варварству. Ничто не могло изгладить побоев; хорошо – я убью его, но, умирая, он посмотрит на меня с торжеством. «Я бил тебя», – скажут его потухающие глаза. Это не годилось. Благополучно выскочив из-под трамвайного вагона, едва не перерезавшего меня пополам, я быстро составил план западни для женщины, которую только что насильно поцеловал, и решил отомстить ей. Это было бы для него больнее. Как? То, что мне представилось в ответ на этот вопрос, – достаточно мрачно. Быстрая ходьба вернула мне то ненормальное состояние унылого равновесия, которое называют висельным. Я осмотрел руки – они были покрыты ноющими ссадинами и опухолями; к глазу было больно притронуться; спина не болела, но по ней разливалась особенно неприятная теплота. Проходя мимо какого-то универсального магазина с сотнями блестящих предметов за освещенными электричеством окнами, я понял, что наступил...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: тысяч рублей. Это был белый, как молоко, жеребец. Никто не мог напасть на след похитителей, и граф Соливари объявил путем газет премию в 10 000 рублей тому, кто отыщет знаменитого скакуна. Зная, что я, Эхма, не обделен от природы умом, я решил на свой риск и страх осчастливить себя и графа. Чтобы не ошибиться в методе розыска, я еще раз внимательно перечитал всего Конан-Дойля. Знаменитый бытописатель рекомендовал дедуктивное умозаключение. Но я рассуждал так: жеребец не иголка, не какая-нибудь Джиоконда, которую можно свернуть в трубку и сунуть в валторну, а также не Гейсмар и Далматов, требующие почтительного наблюдения. Жеребец - это лошадь, которую не так-то легко спрятать, а если ее не нашли, то лишь потому, что за дело взялись глупцы. Очень долго все мои старания были напрасны. Недели три я посещал цирки, конные заводы и цыганские таборы, но безрезультатно. Наконец, в один прекрасный день, я, проходя окраиной города, увидел в стороне от шоссе огороженное забором место. Забор был сделан из ровных, поставленных вертикально, высоких досок; доска от доски отделялась очень узкой, как шнурок, щелью, что произошло, вероятно, вследствие высыхания дерева. И вот за этим забором я услышал голоса людей, шаги, топот и ржание. Думая только о лошади, я инстинктивно вздрогнул. Первой моей мыслью было влезть на забор и посмотреть, что там делается, но я тотчас сообразил, что злоумышленники, если они действительно находятся за забором, увидев меня, примут нежелательные и враждебные меры. Но увидеть, что делается в огороженном месте, не было никакой возможности. Напрасно я искал дырок, их не было, и не было инструмента, чтобы просверлить дыру, а в узкие щели почти ничего не было видно. Что-то ...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: и не хочу ломать комедии. Я бы мог поклясться, что этот гражданин тот самый Саша Куковеров, который приезжал из Москвы в нашу организацию максималистов, как делегат центра. — Что за чепуха? — вскрикнул озлившийся Корт. Но Куковеров остановил его. Лицо Куковерова как-то все подтянулось, как подтягивается перед последним прыжком крупный хищный зверь. Все напряжение, казалось, сосредоточилось в сжатых губах и в колючей внимательности взгляда. — Вы оправились? — спросил он Горбачева: — можете отвечать на вопросы? — Да. — Скажите, а вы точно помните, что фамилия этого студента была Куковеров? Вы не путаете? Вспомните, пожалуйста, как можно тщательней и спокойней. Горбачев подумал одно мгновение. — Нет, разве можно забыть фамилию человека, который причинил столько тревог и волнений. Я ее до смерти не забуду. — И это, по-вашему, был я? Горбачев поднял голову и долго, неотрывно смотрел в лицо инженера. Наконец, медленно и с раздумьем сказал: — Конечно, прошло почти двадцать лет. Вы, то-есть тот студент, были совсем мальчиком, но все же, когда я вас увидел, я сразу узнал. Вот почему я так и кинулся к вам. — Любопытно, — бросил Куковеров, оборачиваясь к недоумевающему Корту и следователю: — или невероятное совпадение и сходство, или невероятная… Впрочем, это неважно. Скажите, а вы не помните случайно, кроме вас, этот студент… Куковеров ни с кем не встречался в городе? Горбачев сморщил брови. — Вот вы спрашивали меня о Струке, — обратился он к следователю: — и я сказал, что слышал эту фамилию, но не могу сразу вспомнить где. А теперь припоминаю, что Куковеров упоминал о нем, как о каком-то своем родственнике. Куковеров наклонился ближе к Горбачеву. — Так, так, — протянул он и быстро спросил: — а вы сами, кроме фамилии Горбачева, не носили никаких фамилий? Горбачев мгновенно метнул взглядом в напряженное лицо инженера. — Нет, —...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: из-за бюро. — Имя, фамилия, возраст и происхождение? Точные вопросы требовали точных ответов, и Берлога, как мог, подробно ответил. — Ваше мнение о гражданине Мигунове. — Превосходное мнение, — сказал Берлога, — такое же, как у всех, близко знающих Варвия. Учреждение, например, почитает в нем исключительного специалиста, единственного в Златогорске ученого архивариуса. Разве не он разобрал, классифицировал и привел в порядок хаос уголовных дел, оставшихся от старого режима? — Все это известно, — сказал сероглазый молодой человек, — и, однако… — Пожар — стихийное бедствие! Надо знать, с каким ужасом Варвий относился к огню, особенно после этой эпидемии пожаров или, вернее, поджогов. — В день пожара вы находились с ним вместе в архиве? — Точнее, это был не день, а вечер. — И вы не заметили ничего такого? — Абсолютно ничего. Впрочем… Желтая бархатистая бабочка, с резкой синей каймой, бабочка, похожая на странный тропический цветок, затрепетала перед глазами Берлоги. Но нет, не говорить же об этом пустяке следователю. — Впрочем?.. — повторил тоном Берлоги следователь. — Ну, скажем, бабочка. — Бабочка? — небрежно переспросил следователь. — Бабочка довольно странного вида. — Моль? — Что вы!.. — И Берлога показал приблизительную величину бабочки. Следователь пожал плечами, поднял глаза к потолку и записал. — Что вы имеете добавить?...
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Часть текста: Александр Гриневский выбывает из 1-го класса ВАРУ «по прошению отца». 1891, август – Александр вновь поступает в 1-й класс ВАРУ. 1892, 15 октября – Александра исключают из 2-го класса за сатирические стихи, высмеивающие учителей. 19 октября – Александра принимают в Вятское городское четырехклассное училище. 1894, осень – Ученик 3-го класса Александр Гриневский уволен из училища на две недели за плохое поведение. 1895, 23 января – От чахотки умирает мать Александра Анна Степановна. Май – Отец Александра Степан Евсеевич женится на вдове Лидии Авенировне Борецкой. Александра отселяют из семьи из-за конфликтов с мачехой. 1896, июнь – Гриневский заканчивает Вятское городское четырехклассное училище. 23 июня – Отправляется в Одессу поступать в Мореходные классы. Август – Принят учеником матроса на пароход «Платон». В октябре за неуплату денег на содержание высажен в Одессе. Осень– Поступает на службу матросом на шхуну «Святой Николай», идущую в Херсон. Не получив расчета, возвращается в Одессу. 1897, весна – Нанят матросом на пароход «Цесаревич», идущий в Александрию. На обратном пути уволен за конфликт с капитаном. Июль –...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: – вспоминала сотрудница „Нового сатирикона“ Л. Лесная. – Ему нравилось бродить с ним после редакционных совещаний по набережным. Странно было видеть их вместе: излучающий здоровье, улыбающийся человек атлетического сложения, всегда элегантный, а рядом Грин – в темном пальто с поднятым воротником, бледный и хмурый».[143] Звал Аверченко Грина – «господин заядлый пессимист» и призывал бросать «черную мерехлюндию». Однако та его не покидала. В 1915 году в анкете «Журнала журналов» на вопрос, как он живет, Грин желчно отвечал: «Как я работаю? Только со свежей головой, рано утром, после 3 стаканов крепкого чая, могу я написать что-нибудь более или менее приличное. При первых признаках усталости или бешенства бросаю перо. Я желал бы писать только для искусства, но меня заставляют, меня насилуют… Мне хочется жрать…»[144] Сохранились также замечательные воспоминания о Грине И. С. Соколова-Микитова, относящиеся к этому времени и рисующие портрет тридцатипятилетнего Грина,...
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Часть текста: Евсеевич) Гриневский (1843-1914), польский дворянин родового имения Якубёнки Дисненского уезда Виленской губ. (ныне – Беларусь, Витебская обл., Глубокский р-н, Плисский сельсовет). В 1863 г. был сослан в Томскую губ. за участие в Польском мятеже, направленном против самодержавия. В 1868 г. переведен на жительство в Вятскую губ. Работал письмоводителем, делопроизводителем (бухгалтером) в губернской земской больнице г. Вятки. Махнёва. С. 3- 5 или: ГАКО. Ф. 146. Оп. 1. Ед. хр. 454; Ф. 582. Оп. 130. Ед. хр. 118; Ф. 616. Оп. 6. Ед. хр. 25; Ф. 616. Оп. 11. Ед. хр. 453. Мать − Анна Степановна Гриневская (урожденная Лепкова, 1857-1895), дочь отставного коллежского секретаря. Махнёва. С. 4. 13 (25) августа. Александр Гриневский крещен в Никольской церкви (по другому источнику: Николаевской. − Сост.) г. Слободской. Махнёва. С. 6; Грин: взгляд из XXI в. С. 20 1881 Весна. Семья Гриневских переезжает в Вятку, живет в квартире на территории губернской земской больницы. Кировская правда. 1981. 26 авг. 1886 В этом году. Гриневские переезжают во флигель солдатки А. В. Ивановой на Никитской ул., квартал № 60 (позднее – ул. Володарского, 44). Александр учится грамоте (первая прочитанная книга − «Путешествия Гулливера» Д. Свифта). Кировская правда. 1981. 26 авг.; Собр. соч. Т. 6. С. 228. 1887 12 августа. В семье Гриневских рождается дочь Антонина (в замужестве Лапина). Махнёва. С. 7. С этого года. Александр начинает «недурно рисовать». Собр. соч. Т. 6. С. 244 1889 14 июля. А. С. Гриневская пишет заявление в губернскую земскую управу с...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: XXIV. Последний герой романа I Редакция журнала «Огонек», того самого, номер которого купил Куковеров в Златогорске и перелистывал на улице, находится, как известно, в Москве. Помещение редакции состоит из ряда комнат, в которых работают разнообразные отделы журнала. Посетители принимаются в определенные часы и удовлетворяются всевозможными справками. В начале июня, в двадцать четвертую неделю печатания коллективного романа, в горячий полдень, когда солнце разлеглось в синем небе, как в саду у отца, широко разбросав золотые руки и ноги, в редакцию явился плохо одетый человек, чрезвычайно взволнованный. Его лицо было, точно пригородный огород капустными листьями, густо утыкано гримасами вежливости, любезности и необычайной предупредительности. Извинившись, что он пришел не в часы, предназначенные для приема посетителей, он, задыхаясь, попросил все же разрешения переговорить с секретарем. В комнате секретаря, усевшись и отчаянно вздохнув — вздохом человека спасенного после океанской бури с затонувшего корабля, вытащенного на берег и напоенного коньяком, — спросил: — Скажите, пожалуйста, товарищ, как вы смотрите на пожары, происходящие в Златогорске? — Мы считаем их бедствием, — ответил не задумываясь секретарь. — Бедствием?! — Да, бедствием. Из левого глаза посетителя бенгальской ракетой выстрельнул длинный луч надежды и завернулся на конце вопросительным щупальцем. Из другого глаза параллельно заструилась умоляющая муть. — Бедствием?! — Да, бедствием, — повторил секретарь. — Если принять во внимание, что погибло столько имущества и что все это — советское добро, то, знаете ли, прямо становится жутко. — Жутко?! Несчастный от нервности начал глотать слюну и не мог остановить этого занятия. Затем он...