Поиск по творчеству и критике
Cлово "1963"
Входимость: 2. Размер: 56кб.
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 56кб.
Часть текста: – Грин – реалист, вторая – Грин – романтик. В чём только не обвиняли писателя: в бегстве от действительности, в стремлении заслониться от неё вымыслами, в пессимизме и отчаянии. Все эти обвинения вызывают сейчас двойственное чувство: во-первых, ясно их несоответствие творчеству Грина и самой личности писателя, но что-то не даёт нам возможность отмахиваться от этих высказываний, - может быть представление о «конфликтности» отношений гриновской прозы и реального мира. Литературная судьба А. С. Грина сложна. Придя в русскую литературу в 1906 году и опубликовав за четверть века литературной работы свыше четырёхсот произведений, этот интересный художник никогда не пользовался расположением критики. До революции о нём писали мало и, за исключением нескольких статей, пренебрежительно, считая его подражателем западноевропейской развлекательной беллетристики. С первых же лет литературной работы Грина критика отмечает необычность, странность всего происходящего в его произведениях. Грина привлекает мир «гигантов и чародеев, герои его с именами, равно чуждыми всем народам на свете, живут и действуют в феерической обстановке, в которую читатель верит, хотя и понимает, что она вымышлена»1, - таков смысл одной из самых ранних статей о Грине. В дальнейшем все исследователи творчества писателя обвиняли его в «значительном умении рассказывать о странных и редких приключениях»2, о «невероятности обстановки и туманной обрисовке действующих лиц»3, в том, что именно это и создает Грину литературное имя, -...
Входимость: 2. Размер: 13кб.
Часть текста: состояния героя. Музыка звучит там, где слово затрудняется передать едва уловимые переливы человеческой души. В своих произведениях А. С. Грин рисует образ идеального героя, обладающего внутренней гармонией. Частью души такого человека является музыка, полная красоты и стройности созвучий. В «стране» А. Грина музыка звучит не только в душах идеальных героев, но и в душах остальных ее жителей. Чаще всего это люди с низменной душой, на которых возвышенная музыка действует раздражающе. Их музыка дисгармонична, основана на диссонансах. 3. Высшим предназначением человека А. С. Грин считает творчество, оно прежде всего и создает внутренний мир. Но произведения искусства, созданные героями А. Грина, должны служить людям во имя Правды, Красоты, Любви, Свободы. Только такое искусство – творчество у А. Грина имеет право на существование. Музыка по своей природе воздействует на эмоциональную сторону личности человека. Когда музыкальное произведение не находит отклика в ...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: торгового флота и летом 1924 года отправили из Ленинграда в кругосветное плавание. В редакции «На вахте» началось волнение: кого послать в Ленинград корреспондентом на проводы «Товарища »? Это был первый советский парусный корабль, уходивший в заманчивое кругосветное плавание. Я, конечно, никак не надеялся попасть на проводы «Товарища». Я понимал, что право на это имеют прежде всего наши сотрудники-моряки Новиков-Прибой и Зузенко. Женька Иванов устроил по этому поводу совещание. На нем неожиданно появился Александр Грин. Я увидел его тогда в первый и последний раз. Я смотрел на него так, будто у нас в редакции, в пыльной и беспорядочной Москве, появился капитан «Летучего голландца» или сам Стивенсон. Грин был высок, угрюм и молчалив. Изредка он чуть заметно и вежливо усмехался, но только одними глазами — темными, усталыми и внимательными. Он был в глухом черном костюме, блестевшем от старости, и в черной шляпе. В то время никто шляп не носил. Грин сел за стол и положил на ...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: Мих. Слонимский. Глава XVIII. Сумасшедший дом Мих. СЛОНИМСКИЙ Глава XVIII. Сумасшедший дом Спец по водороду, он же заведывающий научным отделом «Красного Златогорья», выслушав разъяснения Озеровой, сунул конец галстуха в рот, пожевал задумчиво, выплюнул, многозначительно кивнул своей рыжеватой, длинной, как огурец, головой и склонился над блок-нотом. — Энергия, — бормотал он, — да… гм… А эманация? Он с сожалением пожал плечами, перечитал исписанный листок, отложил его в сторону и придвинул блок-нот профессорше. — Прошу все так же записать. Вы не беспокойтесь в смысле стилистики. Я сам потом пройдусь по вас карандашиком. И он снисходительно улыбнулся. Берлога, сдав профессоршу водородному спецу, направился к редактору. Кабинет провинциального редактора был не слишком обширен. Стол, заваленный гранками, рукописями, газетами, занимал половину комнаты. Табачный дым уходил в открытое окно. Пускал дым не один Пожидаев. Беренс, шагая от окна к двери и обратно, ожесточенно курил папиросу за папиросой. Когда Берлога отворил дверь, он лицом к лицу столкнулся с предисполкома и на всякий случай проговорил: — Извиняюсь. Беренс поглядел на него невидящими глазами, повернулся и вновь зашагал по кабинету. Берлога не решился зайти к редактору: может быть, беседа с предисполкома — секретная? Он остался за дверью. В кабинете зазвонил телефон. Берлога услышал бас Пожидаева: — Товарищ Корт? Да… сейчас едем. С Беренсом, да. И редактор с предисполкома прошли мимо...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: основные тенденции в XX веке. Наша глава основана на работах Б. В. Асафьева, М. Арнаудова, Н. И. Ворониной, А. А. Гозенпуда, Б. С. Главацкого, П. С. Гуревича, Н. Гусева, А. Гольденвейзера, О. Дьюхерст-Мэддок, А. С. Иванова, М. В. Алпатова, А. Н. Крюкова, Ю. В. Кельдыш, Т. Ливановой, А. М. Левидова, Т. Н. Левой, В. Ф. Одоевского, Л. А. Рапацкой, Н. Н. Ростовцева, А. Н. Сохора, Г. А. Тюменевой, М. Тараканова, Е. П. Шудря, В. В. Яковлева, И. М. Ямпольского, Б. Л. Яворского. Многие авторы исследуют историю взаимоотношений музыки и литературы, начиная с глубокой древности. Очень характерно начало работы Л. А. Рапацкой: «В глубокой древности музыка развивалась в тесном союзе с другими видами искусства. Художественная культура в те незапамятные времена была синкретической, неразрывно связывая в себе все начала познания, и человечество училось художественному мышлению, интуитивно соединяя звук и текст, слово и ритуальный танец. С тех пор прошли тысячелетия. Музыка превратилась в сложное самостоятельное искусство. Но все же музыка постоянно соприкасается с другими видами искусства - поэзией, танцем, живописью, театром, архитектурой. «Взаимное притяжение разных искусств - закон развития художественной культуры, ее «вечный двигатель». Человечество было неисчерпаемо изобретательно, создавая все новые «модели» синтеза музыки, поэзии, театра, живописи. Родилась опера, балет, а уже почти в наше время мюзикл, киномузыка, цветомузыка... Причем каждая историческая эпоха выработала свой особый взгляд на музыку как на неотъемлемую часть художественного целого, без которой жизнь других искусств суха и мертва» [1]. Все...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: писательский подряд придумал Максим Горький для «Истории фабрик и заводов». Максим Горький мог придумывать только такие основательные, безнадежно скучные вещи, с которыми сразу же ассоциируется пыльная краснокирпичная обложка, плотный массив желтоватых тонких страниц, статистические таблицы и почему-то жесткое, волокнистое мясо, навязшее в зубах. Кольцов, при всех своих пороках, был человеком гораздо более легким, летучим, и дело он придумал веселое: напечатать в «Огоньке» коллективный роман, написанный двадцатью пятью лучшими современными писателями. Идея эта имела несколько плюсов сразу. Во-первых, налицо был вожделенный коллективный подход к творчеству. В начале двадцатых молодая республика Советов (чуете, как повеяло родными интонациями?) только тем и занималась, что доказывала возможность коллективного хозяйства там, где прежде — в наивном убеждении, что только так и можно, — хозяйничал единоличник. Удивительно еще, что в так называемом угаре нэпа не додумались до группового секса. Первыми объектами так называемой сплошной коллективизации стали вовсе не крестьяне, но именно писатели, как самая беззащитная категория населения, пребывавшая, пожалуй, в наибольшей растерянности. Второй плюс заключался в том (и Кольцов, как опытный газетчик, отлично это понимал), что делать хороший еженедельный журнал в так называемый переходный период — а переходный период у России всегда — можно только силами крепких профессиональных литераторов, желательно с репортерским опытом. Пресловутая установка на рабкоров и селькоров, ленинский идиотский тезис о необходимости давать свежую информацию с мест, написанную сознательными рабочими и грамотными крестьянами, — все это годилось, может быть, для «Известий», которые читались особо убежденными людьми либо начальством, и то по...
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Часть текста: старого всё яснее проступало новое. Открывались новые возможности, и навстречу им оживлялась всяческая инициатива. Мой приятель Платон Корыхалов, одного со мной выпуска реального училища, под впечатлением новых веяний горячо увлекся планами создания газеты, которая не имела бы официального характера, обращалась к широкому кругу читателей с разнообразной информацией и занимательно изложенным материалом. Мы оба тогда работали литсотрудниками в газетах, и нам очень хотелось писать «не как все», делать что-то нешаблонное, привлекающее новизной. После долгой возни и хлопот Корыхалову удалось уговорить руководителей Ленинградского отделения телеграфного агентства РОСТА приняться за выпуск раз в неделю «Вечернего телеграфа», в выходной день — «Вечерней Красной газеты» 1. Задумано так было «для начала», а дальше, в случае успеха, можно было развернуться в ежедневное издание. Работа у нас закипела. Первый номер планировался в шесть страниц. Вкладной лист намечался как литературное приложение. — В этом приложении надо тиснуть нечто особенное, очень интересное и непохожее на то, что печатается в газетах, — сказал мне Платон. — Придумай-ка, кто из наших писателей мог бы дать подходящий нам отрывок из еще не опубликованного сочинения? Я сразу подумал, что самым «непохожим» могло быть написанное Александром Грином. Несомненно, он был единственным в своем роде. Платон одобрил мое предложение, поручил мне найти Грина и договориться с...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: произошла в далёком уже 1989-ом году. Безбрежные просторы моря, яркое южное небо с белыми причудливых очертаний облаками и корабль, всегда стоявший на горизонте Феодосийского залива. Особенно нравилось любоваться открывающейся панорамой моря откуда-нибудь с возвышенности, представляя, как на синем море появляется гриновский белый корабль с алыми парусами... И он появился. В 1970 году на улице Галерейной, где с 1924 по 1930 годы жил в Феодосии Грин, был создан в виде старинного парусного корабля литературно-мемориальный музей А. С. Грина. А в 1981 году здесь возник "гриновский квартал". На стене здания музея красовалось скульптурное панно "Бригантина". Корабль как будто плыл по волнам, превращая мечту в реальность... А внутри дома-музея всё было, как у настоящего корабля: каюты, канат, морские приборы и карты, маячные фонари, диковинные раковины, модели парусников... Вот "Каюта капитана". Она когда-то была рабочим кабинетом Грина, но теперь это каюта, в которой есть даже английская подзорная труба, барометр... Здесь Грин писал страницы "Бегущей по волнам", "Золотой цепи", "Джесси и Моргианы". Многие рассказы он сочинил именно в этой комнате. Феодосия обладает притягательной силой, действие которой испытал на себе Александр Грин, как, впрочем, и Айвазовский, и Волошин, и Богаевский. Грин обрёл в Феодосии море, о котором мечтал и к которому всегда стремился. Он нашёл здесь уединение, так необходимое ему для работы. Писатель был очарован красотой крымской природы, и в своих выдуманных историях использовал вполне реальные пейзажи, которые он видел, путешествуя по Восточному Крыму, восхищаясь загадочным Кара-Дагом, Судаком, бродя по окраинам Феодосии. Как отмечал К. Паустовский, "... приморская жизнь была той реальной питательной средой, которая давала ему возможность выдумывать свои рассказы. " (Паустовский К. Жизнь Александра ...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: одиноко сидящего Грина. Для меня Грин был существом романтическим: в его рассказах колыхались тропические моря, скрипели ванты, дул мягкий пассат или надвигался шторм, —Грин был весь из ветра и движения. Но сейчас, бледный, уставший и одинокий, мало кем из московских литераторов знаемый в лицо, он сидел один на скамеечке. — Александр Степанович, может быть, вам нехорошо? — спросил я, подойдя к нему. Он поднял на меня несколько тяжелые глаза. — Почему мне может быть нехорошо? — спросил он в свою очередь. — Мне всегда хорошо. Я ощутил, однако, в его словах некоторую горечь. — У Грина есть свой мир, — сказал он мне наставительно, когда я подсел к нему. — Если Грину что-нибудь не нравится, он уходит в свой мир. Там хорошо, могу вас уверить. — Я знаю, что там хорошо, — сказал я. — Я читал ваши книги. — А что вы читали? — осведомился он, видимо уверенный, что я прихвастнул ради красного словца или просто хотел сказать ему приятное. Я назвал несколько его книг. — Вы их действительно читали? — спросил он подозрительно. Тогда я рассказал ему всё, что думал о его книгах, добавив, что в моем представлении их автор не меньше Джозефа Конрада поплавал по морям. — По морям я, конечно, плавал, — сказал Грин. — Но мои моря огромные, это совсем не те моря, которые вы знаете по географическим картам. Кроме того, у меня есть и свой остров. Вы не верите? — Нет, отчего же, — ответил я примерно тем же тоном, каким он спросил у меня, почему ему может быть нехорошо. — Ладно, — засмеялся Грин. — Вы...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: Берлога, Берлога. Сошел, сошел, сошел. С ума, с ума, с ума. Баста, баста, баста» — так было написано на листке со всевозможными вариациями почерка. Именно злость и воротила Берлогу к яви. И вдруг он понял, что уже не утро, а ночь; что ему предстоит делать недельную сводку фашистских зверств; что в шесть его напрасно ждал зубной врач, а в семь — некая девушка, непритворным целомудрием которой заинтересовался с некоторого времени любвеобильный репортер; что в половине восьмого начался в его отсутствии шахматный турнир; что у него украли самым непостижимым образом целые полсутки и теперь секретарь наверняка глаза ему выцарапает за безделье; что он ужасно хочет есть, и что все это до необыкновенности глупо. Он рванулся комком в дверь и вот уже несся вниз по лестнице, полутемной от казенного света, засоренной обрывками типографской бумаги. Впрочем, дорогой он ухитрился закурить, чтобы хоть немного заглушить позывы голода. Дневные занятия в редакции кончились, вечерние еще не начинались. Запоздалые содрогания ротационки из нижнего этажа, словно запертого в подвале игуанодона, оживляли мрак лестницы. Берлога несся, перескакивая через ступеньки, когда его остановил на пути странный шопот голоса, еще не совсем заглохшего в его ушах. Кто-то говорил с кем-то по телефону, на лестничной площадке под самым Берлогой. — …Вовсе нет, мисс Элита! Знание русского языка еще вовсе не значит знание глубин и вулканических способностей русского сердца, — бархатисто извивался незнакомый голос. Берлога ошеломленно прислушивался со своей площадки… — Ну, ясно!.. Что-о? Да, все благополучно спущены в прорубь… Я всегда...