Поиск по творчеству и критике
Cлово "1993"
Входимость: 5. Размер: 56кб.
Входимость: 2. Размер: 69кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 56кб.
Часть текста: Человек, проживший сложную жизнь, кем только ни был он: переписчиком, чертёжником, переплётчиком, матросом, работал на нефтяных промыслах в Баку, занимался подпольной работой с эсерами, разочаровался в революции 1905 года, с восторгом принял февральскую и не принял октябрьскую революции, был на фронте и, наконец, определился как писатель. Творчество А. Грина – это своеобразная пограничная полоса между романтизмом и реализмом. Поэтому долго в литературоведении существовали две противоположные точки зрения: первая – Грин – реалист, вторая – Грин – романтик. В чём только не обвиняли писателя: в бегстве от действительности, в стремлении заслониться от неё вымыслами, в пессимизме и отчаянии. Все эти обвинения вызывают сейчас двойственное чувство: во-первых, ясно их несоответствие творчеству Грина и самой личности писателя, но что-то не даёт нам возможность отмахиваться от этих высказываний, - может быть представление о «конфликтности» отношений гриновской прозы и реального мира. Литературная судьба А. С. Грина сложна. Придя в русскую литературу в 1906 году и опубликовав за четверть века литературной работы свыше четырёхсот произведений, этот интересный художник никогда не пользовался расположением критики. До революции о нём писали мало и, за...
Входимость: 2. Размер: 69кб.
Часть текста: паруса» и всё больше в формате для юношеского чтения. Исследователи не то чтобы совсем не обращали своего внимания к творчеству этого писателя, но что реально написано о нём? Две-три монографии, путеводитель по Старому Крыму и вечное предисловие К. Г. Паустовского о том, что писатель создал “почти все свои вещи в оправдание мечты”. В последние годы всё начало меняться к лучшему: вышли в свет статьи и книги, защищено несколько диссертаций о художественном мире гриновских новелл, и мы лишь теперь понемногу открываем для себя подлинный масштаб автора «Крысолова» и «Фанданго». А он уже включён в школьную программу, и современные, реалистическую-то литературу с трудом читающие, компьютеризированные наши школьники продолжают бездумно заучивать всё те же фразы про “оправдание мечты”, пусть спасшие когда-то наследие писателя от полного забвения, но ах как далёкие от подлинного положения дел… Небольшой гриновский рассказ 1915 года, название которого вынесено в заголовок нашей статьи, часто рассматривают (впрочем, не совсем безосновательно) всего лишь как очередной экзерсис этого автора на тему взаимовлияния сознательного и бессознательного в поведении человека (изучением чего Грин действительно занимался в 1910-е годы), едва ли не как простое воспроизведение художественными средствами клинического случая черепно-мозговой травмы1. Между тем повествование о происшествии с журналистом Галиеном Марком, несомненно, имеет гораздо более глубокий смысл, снова и снова заставляя читателя...
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: от «цехового» литературного процесса, ярлык «народного самородка» – и высшая утонченность эстетики слова, рафинированное совершенство письма; ... бесспорная принадлежность эстетике романтизма и «фабульной» прозы уходящего века – и воплощение её в формах, созвучных самым радикальным новациям западного модернизма; визионерство, опередившее свой век – вплоть до предвосхищения смысловых парадоксов компьютерной эпохи, с её множественностью реальностей и гипертекстом; ... принципиальная внепочвенность, внекультурность и внеисторичность всего происходящего – антураж несуществующих имен, вымышленных городов и стран, подчеркнуто литературных типажей, – и глубинная психологичность гриновских портретов, охватывающая весь спектр человековедчества: от внешнего – до сокрытого и несказанного, от проницательных зарисовок – до погружений в темные глубины психиатрии. Двойственность бытия многих гриновских персонажей: они и литературны, идеально-экзотичны, они же – и живее всех живых; ... отсутствие прямого диалога с духовным процессом русской и мировой культуры, с интеллектуальным и философским дискурсом, современным Грину, – и бесспорная связь всего художественного метода Грина с русским символизмом, а его философем – с русской экзистенциально-философской традицией, с персонализмом Шестова, бердяевской апологетикой творчества и свободы, Всеединством Соловьева; ... работа с китчем, связь с «экзотической» эстетикой бульварной литературы, смелое приятие и очищение/возвышение банальности, – и элитарность ...
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Часть текста: философических бесед, не предаются нигде рассуждениям о «высоких» предметах, требующих подобной лексики. Приключенческое чтиво, герои которого не чужды высшим достижениям духа – такое сочетание уже не удивит нас (здесь вспоминается не только литература, но и кинематограф); однако юношеский «роман плаща и шпаги», герои которого говорят утонченным языком «Вех» и «Весов», языком собраний «Башни» Вяч. Иванова, – и говорят притом не Логосе и Софии, а о своих текущих делах – собственно о приключениях, – такая комбинация по меньшей мере удивительна. Подобные неожиданности будут постоянно сопровождать нас по мере нашего погружения в мир «Золотой цепи». Иные из них покажутся шагом навстречу читателю, иные кристаллизуются в символ, а иные – бесконечно усложнят текст, превращая его на наших глазах из юношеского чтива – в мудреный философский шифр. С каждым прочтением будут открываться новые элементы смысловой архитектуры этого текста, причудливой и запутанной, как и её символ – Дом Ганувера. Внешнее – приключенческое – её измерение подобно огням Дома, увиденным Санди ночью, при первом прибытии в него; внутренние измерения – столь же бесконечны, как и пространство Дома, не имеющее реальных границ, врастающее в зазеркалье отпавших стен Центрального зала. Дом – этот дальний прообраз борхесовской Библиотеки – не имеет реальной шкалы измерений, его архитектура – материализация «чистой фантазии» («уж если мечтать, то мечтать», по словам Молли, идейного творца Дома), его ходы – запутаны и непредсказуемы, но организованы незримой логикой, непостижимой для Санди, олицетворяющего читательское восприятие романа. Золотая цепь – сокровищница загадок и смыслов; мифологема Цепи, как мы увидим дальше, будет неизменно сопровождать наше углубление в роман. Мы уже ...